Рейс 658
Я доверяю каждому человеку.
Но не доверяю лишь дьяволу,
сидящему у него внутри.
Лето этого года было даже по Питерским меркам дождливым, почти ни одного солнечного денёчка и, внезапно предложенная путёвка к морю в Крым нам с ребенком-инвалидом воспринялась как очередной подарок судьбы. Или подарок святого Луки? Его икону мы привезли в общежитие в прошлом году из Симферополя, поставив ее рядом с Валаамской Божьей Матерью, подаренной нашей семье игуменом Мефодием на Валааме на широкий кухонный подоконник, который заменял нам алтарь и отсутствие сада своим круглогодичным цветением герани всех цветов. Раньше там стояла только одна икона святого Спиридона Тримифунтского, хранителя очага, его между нами домочадцами мы называем – святым для бездомных и перевозили из общежития в общежитие, надеясь когда-либо всё же обрести своё место в этом городе. За неделю до отъезда, поливая свой «сад», я взяла в руки икону святого Луки и поцеловав сказала: «Не приеду к тебе в этом году, батюшка Лука, не дали ребёнку путёвку, прости…». Но батюшка Лука позаботился о моём сыне. Через три дня мне позвонили из соцзащиты и дали путёвку в Крым. Разве это не чудо?!
Мы приехали в местечко под названием Прибрежное, это между городами Саки и Евпатория. По вечерам в пансионате стояла такая глубокая тишина, что сравнима только с тишиной в нижних садах острова Валаама. Тишина, которую не нарушает даже звук иногда падающих на траву яблок с яблонь. И они (яблоки), боясь нарушить божественный покой святого места, падают тихонечко, как будто шёпотом…
Две недели в Крыму прошли незаметно. Много солнца, чистое тёплое море, отсутствие цивилизации и суеты, прохлада и тишина вечеров!.. Что еще нужно больному ребёнку на отдыхе? Конечно – заехать к мощам святого Луки и поблагодарить за заботу о нас. Потому социальный транспорт в аэропорт нам не подходил, и мы решили искать частную машину. Нас весьма удивило то, что четверо из пятерых водителей на стоянке совсем не знали, а некоторые даже и не слышали о святом Луке к которому мы мечтали поехать. Увезти в аэропорт – пожалуйста! А вот куда-то, не зная куда, по дороге в аэропорт заезжать … извините. В голове не укладывалось, чем же живы эти таксисты, как было возможно не знать главную свою святыню? Ведь батюшка Лука в миру был известным врачом, который в один из дней переоделся из белого халата в черную рясу и пошел спасать души людские, не тела. А только одна та история, рассказанная нам монахами Валаама о том, как сильно замироточили мощи святого перед присоединением полуострова к России, вообще потрясает воображение. А что уж говорить про то, как весь православный мир сразу же поехал в Симферополь к мощам св.Луки с молитвами благодарности за возвращение Крыма!.. И едут до сих пор. Мы в прошлом году сами были свидетелями того, как греческая делегация приехала к св.Луке поклониться и передать икону Спиридона Тримифунтского с дарами!.. Все хотели поддержать Крым. Мы же в свою очередь тоже привозили в Крым святой песочек взятый от мощей петербургских святых – Ксении Блаженной, Ианна Кронштадтского, Александра Свирского и Серафима Вырицкого. Возможно, выглядело наивно, но этот песок мы высыпали с молитвами о мире в воды чёрного моря, и на душе был просто праздник. Самое главное, что верили в это.
Приняв свой внутренний раздрай на таксистов как искушение перед поездкой к святому, я всё же договорилась с водителем машины на нужный мне день и час. За день до отъезда Матвей (сын) попросился в Аквопарк «Банановая республика», который благо находился недалеко от пансионата. Прихватив с собой свидетельство об инвалидности сына мы пошли в кассу за входным билетом для меня. Но искушения продолжились. Кассирша наотрез отказалась пускать ребёнка-инвалида в аквопарк бесплатно, указав нам на объявление: «Внимание! Для инвалидов 1 и 2 группы с явными признаками заболевания ДЦП и опорно-двигательного аппарата – вход БЕСПЛАТНЫЙ. Сопровождающим вход платный!». Прочитав это, меня кинуло в жар, кто мог такое додуматься написать? Какие же родители повезут ребёнка-ДЦП в аквопарк, зачем? Чтобы он, сидя в коляске, видел, как здоровые дети в визгом носятся с горок. И что-о-о-о? Что он потом должен думать о своей неполноценной жизни?.. В этот момент к кассе подошла семья, показав кассиру паспорта с крымской пропиской. И я поняла, что крымчанам вход в аквопарк за половину стоимости билета, в отличии от нас – россиян. Нормально, да? А крымчане что ли не россияне? Увидев такое, я стала настаивать, чтобы моего ребёнка пропустили хотя бы за полцены. На что кассирша, наполовину высунувшись из кассы, возмутилась со словами: «Да ваш ребёнок то совсем на инвалида не похож». Прости меня, Господи, а вот кассирша то больше похожа на «инвалида»… на инвалида души… Ну впрочем, это её выбор. Как выбор каждого из нас.
Зачем я буду расстраивать своего ребёнка? И, заплатив по полной стоимости билетов, мы зашли в аквопарк, чуть не написала – в зоопарк (хотя… может описка была бы по Фрейду). Глядя на счастливого Матвея, который покорял горку за горкой, я тоже радовалась, но где-то внутри еще всплывали лица то прижимистых таксистов, то кассирши, радеющей за казну частного (!) аквопарка. Наверное, не стоит обижаться на людей за то, что они не оправдали наших надежд. Возможно мы сами виноваты, что ожидали от них большего, чем следовало. Конечно, и в Питере у нас встречаются такие же «добрые» люди, чего греха таить, дьявол то тоже не дремлет…
Не дремлет.
Мне казалось, что мелкие крымские неприятности (или непонимания) уже закончились. Но, увы.
Дорога до Симферополя была словно по маслу, воскресенье, машин мало. Приехали в Свято-Троицкий женский монастырь. Водитель дал нам на всё про всё тридцать минут. Время пошло. Бежим в храм, а там тоже повезло, что немного народу стоит к мощам. Господи, спасибо. Батюшка Лука, спасибо. Помолились, отдали записки людей из Питера, которые привезли. Успев на главную «регистрацию» сверху, приехали тика-тика в аэропорт.
После второй регистрации направились автобусом с опоздавшими к самолёту, поднявшись на борт которого, услышали детский плачь и ругань взрослых. Что происходило мы не поняли, потому спокойно ждали, т.к. в проходе образовался затор. Следом за нами на борт поднялись врачи подъехавшей «скорой помощи» и мы, прижавшись к креслам, дали им дорогу в середину салона самолёта. Как выяснилось, в самолёт села женщина с ребёнком страдающим аутизмом. Ничего не предвещало беды. Сколько больных людей перемещается самолётами по всему миру. Но по известным только этому ребёнку причинам, он упал на пол в проходе и стал кричать и биться в истерике. Оторопевшие мать ребёнка и стюардесса ничего не могли сделать. Пассажиры, продолжая наблюдать за событиями, сначала делали свои выводы вслух, например, такие как: «смотрите, бесноватый», «как с ними лететь?» или «не садите его рядом с нами», перешли к бурным возражениям, что за свои деньги они хотели бы комфорт. Среди активных нашелся «герой», позвонивший в «скорую» аэропорта. Приехавшие медики стали уговаривать мать ребёнка сойти с рейса. Женщина беспомощно мотала головой и плакала. Мальчик продолжал кричать и в добавок ко всему громко пукать. Толпа продолжала напирать: «а вдруг он иллюминатор разобьёт?», «поставьте ему снотворное» и т.д. Кто на что горазд. И никто не заступился. Полный самолёт людей… И никто не заступился… Боже, что это? Они же вроде… люди. Стюардесса тщетно пыталась всех успокоить. Но люди, которые имели места рядом с ними, наотрез отказывались садиться. И мать ребёнка сдалась, стала спрашивать, как ей теперь забрать чемодан. Терпение моё закончилось, и я почти «заткнула» стоящих рядом двух тёток: «Оставьте её в покое, ну чем ребёнок виноват? Чем она виновата, что у неё такой ребёнок родился? Может её свекровь не хотела, или мать не любила. Или может кто «добрый» что-то пожелал ей беременной вслед, кто знает?..». Тётки затихли. Посадив Матвея сидеть на его место, я крикнула стюардессе, что готова поменяться с несогласными пассажирами и сесть рядом с больным мальчиком. Накал страстей вроде бы затих. Не унимались лишь некоторые пассажиры и врачи, которым я вынуждена была объявить себя врачом. Меня пропустили, стюардесса умоляюще попросила нас занять места на последнем, двадцать седьмом ряду. Встретившись лицом к лицу с матерью ребёнка, я увидела совсем растерявшуюся молодую женщину лет 25-ти, которая продолжала плакать и топтаться на месте.
- Как тебя зовут? – спросила я несколько раз подряд, пока она меня услышала:
- Настя… - сказала она.
- а сына?
- Егор.
- Егор, надо же. И у меня среднего сына зовут Егор. Давай те ка двигаться в хвост, уже давно пора в небе быть, - говорила я, но Настя не понимала меня. Не зная, что сделать или сказать, я продолжила:
- Настя, ты знаешь сказку про старика, мальчика и осла?
Настя замотала головой. Мне пришлось говорить громко, чтобы она окончательно переключилась с ребёнка и людей на меня:
- Так вот слушай, НАСТЯ. Однажды шли по дороге старик, мальчик и осёл. Встретившаяся им толпа удивилась, что у них есть осёл, а они идут пешком. Послушав толпу, старик посадил мальчика на осла. Другая толпа при встрече возмутилась тому, что мальчик не воспитан и надо бы уступить место на осле старику. Следующая толпа осудила старика за то, что старый уселся на осла, а мальчик идёт пешком. Они опять послушали толпу и сели на осла вдвоём. Новая же толпа стала их осуждать за ослика, что как же было можно усесться на маленькое животное вдвоём. Старик с мальчиком, послушав их, слезли и понесли осла на руках. Так как они не видели впереди себя дорогу, они все свалились в пропасть. Настя, ты слышишь меня? Настя, толпа всегда будет осуждать. Ты должна думать только о ребёнке, тебе его целую жизнь поднимать. Ты должна беречь силы и думать о детях, которых ты еще родишь.
Настя бросилась ко мне с объятьями. В салоне самолёта стало нереально тихо. Видимо эта сказка нужна была сегодня не только Насте. Вот и хорошо. Самое главное, что Егорка тоже замолчал и дал себя поднять с пола. Врачи ушли. Мы взлетели. Затишье, какое-то время все приходили в себя. Мне думалось, что вымотанный истерикой ребёнок сейчас уснёт и всё будет хорошо. Но через некоторое время Егор вдруг схватился за голову и стал кричать:
- Они у меня в голове, уберите их. Уберите! Холодно! Холодно мне!
Бедный ребёнок, что же там происходит у него в голове? На его крики прибежала стюардесса, красивая девушка, которая помогала нам справиться с возмущенными пассажирами. К сожалению в этом аврале я даже не посмотрела на её пейдж, чтобы сейчас назвать её по имени. Она принесла ребёнку свой плащ, извиняясь за то, что на борту нет пледов. Тонкий плащ на прохладной атласной подкладке не помог, и ребёнок продолжал кричать, постоянно пукая при этом. Может он голодный? На «Уральских авиалиниях» не кормят, только бутерброд с чаем. Да и когда его еще принесут?.. Я вспомнила, что почти перед вылетом купила крымских сладостей домой детям и достав их, начала угощать Егора. И пока сладости не закончились, он молчал. Я еще раз перетрясла свою ручную кладь, но в ней кроме документов и косметики больше ничего не было. Вспоминая сейчас с ироний свои намерения перед вылетом о том, как во время полёта успею привезти себя в порядок, накраситься, чтобы ослепить при встрече своего молодого мужа. Да, накрасилась…. Теперь еще и через сутки руки будут дрожать. Мальчик постоянно куда-то рвался, и его приходилось держать. А лететь почти четыре часа. С середины пути он начал кричать на весь салон только одно и тоже слово:
- Закрыто! Закрыто! Закрыто…
Что закрыто? Где закрыто? Мы не могли его понять и успокоить. Может это коластрофобия? Но со слов Насти о том, что летают они часто и первый раз случилось такое, было не понятно, что же всё-таки закрыто. Мне казалось, что сегодня я услышала самое страшное слово. Закрыто – значит, нет пути? Мне казалось, что это самый долгий полёт в моей жизни. Тринадцать часов перелёта до Мексики в прошлом году теперь воспринимались воздушной прогулкой, не более. Закрыто!.. На каждый крик мальчика: «закрыто», я громко говорила: о-т-к-р-ы-т-о! Пытаясь молиться, я перескакивала с одной молитвы на другую и никак не могла собраться с силами. Все пассажиры на борту не спали и коллективно громко вздохнули, когда самолёт пошел на посадку. Экипаж вызвал для Егора амбу-лифт, такая специализированная машина с подъёмником. Егор крепко держал меня за руку и нам пришлось поехать вместе с ними. Глотнув свежего питерского воздуха, мы все повеселели. Да, такого сладкого воздуха нет ни в каких городах России и мира. Как же хорошо!
Врачи осмотрели мальчика и нас отпустили. Получив багаж, Настя кинулась нас благодарить и спросила:
- Марина, вы святая?
- Нет, я намного бываю хуже, чем ты думаешь, - с улыбкой ответила я ей.
- Но почему ты помогаешь нам, почему? – не унималась Настя.
- Потому, что тебе нужна помощь. Да, не знаю почему. Может, потому, что мне всю мою жизнь помогали совсем чужие люди. И еще, я боюсь чтобы кругооборот добра остановился на мне. Кругооборот, понимаешь Настя? Меня так учили. Не знаю, как объяснить… Просто, если ты потом поможешь кому-то, значит – вспомнишь меня.
Обняв Настю и Егора, я торопилась уйти, волнение и так зашкаливало, надо было расставаться. И когда мы с Матвеем уже покатили чемодан к выходу, Егор громко закричал мне вслед:
- Марина-а-а-а, открыто! ОТКРЫТО!
Открыто, но вот и слава Богу.
Не накрашенная и заплаканная я вышла из аэровокзала и бросилась в объятья ничего не понимающего мужа, продолжая плакать… Может уже от радости встречи… Попросив мужа дать мне время и ничего не расспрашивать, мы молча погрузились в ночную дорогу из аэропорта в самый любимый мной город на земле – Пушкин. Мимо летели сотни машин, стремящихся побыстрее доставить людей по своим домам. Но главный багаж, который мы несём в жизни – это наши судьбы, а они порой бывают намного тяжелее наших чемоданов.
В этот момент мне почему-то вспомнился крымский дельфинарий. Когда мы его посещали с детьми, то волонтеры привезли на представление инвалидов-колясочников, и они заняли первый ряд. Вернее, из их колясок получился первый ряд. Так самое интересное началось дальше. Дельфины, не смотря на хлопки и призывы своих тренеров, все сальто и выныривания из бассейна делали именно перед той трибуной, где были инвалиды. И когда люди, заполнившие весь зал поняли, что им хотят показать дельфины, то стали еще больше хлопать артистам. Это было так трогательно! Многие инвалиды плакали. А дельфины продолжали выныривать на бордюр бассейна, и что-то пронзительно выкрикивать людям на своём дельфиньем языке…
|